21April
Последнюю неделю я жила в полной уверенности, что все прошло. Что больше не будет наплывов.
Мое состояние вернулось к стабильному ровно через два дня. В тот день, когда ее похоронили. 11 апреля.
Я даже не плакала ровно неделю. Мне казалось, будто с течением времени и количеством похороненных мною близких людей, мое понимание смерти и отношение к собственной утрате приобрело абсолютно здоровый характер.Я и правда отношусь к смерти иначе, чем другие.
Но в воскресенье, когда я вернулась домой после нескольких бокалов вина и отличной прогулки по пустому Тбилиси, я провела полтора часа, не затыкаясь - ревела. Спрашивала у пустоты "как так? как так вышло? еще один удар под дых? мама, как ты могла? ведь ты приложила к своей смерти руку. у тебя же все было хорошо - новая семья, маленький сын, которому ты нужна, ежегодные поездки в Турцию. все как у всех из твоего окружения. даже наши отношения заметно наладились."
Не знаю, как так вышло.
Сегодня снова накрыло, но уже без алкоголя. Я не могу поверить. Из-за того, что я не там, мне кажется, будто жизнь продолжается и мы так и будем списываться раз в неделю, а на православные праздники ты будешь присылать мне эти дурацкие картинки в ватсапе.
Я знаю, что человек уходит ровно тогда, когда закончил все свои дела на земле. Но со всеми ли это так? Может, иногда человек просто не в силах побороть свое стремление к саморазрушению? Ко всем ли действует это правило?
У меня тяжелая голова. Пишу все это и чувствую, как она становится чугунной. Давит в висках. Мне не хочется страдать, я это не выбираю. Это состояние пройдет, но прямо сейчас я не могу его контролировать.
Мама, о которой я мечтала всю жизнь, только начала в ней появляться. Я мечтала, как мы наладим с ней отношения на все 100 процентов и я буду с ней откровенничать. Жаловаться, плакать в плечо и обнимать при встрече после моих затяжных путешествий. Каждый раз после долгой разлуки в полгода, она плакала, когда обнимала меня. Но еще сильнее она плакала, когда меня провожала в них.
Мне сложно принять тот факт, что она больше меня не обнимет. И что у меня так и не будет мамы, которую мне так хотелось видеть рядом с собой всю жизнь. Что она не познакомится с моим будущим мужем. Что не будет говорить мне, что я могла бы найти и получше и сокрушаться, что так никогда и не станет тещей генерала из-за того, что я тогда бросила Славу.
Что по возвращении домой я больше не буду ходить к ней домой и чувствовать себя уютно, готовить вместе с ней обед. И даже иногда пить коньяк и слушать истории о моем отце, каким он был и как они познакомились.
Интересно, они там вместе? Где они?
Все это только обо мне. Жалость к себе. Слезы о себе. Жалко мне себя. Маленькую девочку. И нет в этом никакого смысла, потому что моя жизнь, которую я неистово люблю, продолжается. Какой смысл в этих слезах, если я не могу их контролировать. Слишком много вопросов и совсем мало ответов.
Мое состояние вернулось к стабильному ровно через два дня. В тот день, когда ее похоронили. 11 апреля.
Я даже не плакала ровно неделю. Мне казалось, будто с течением времени и количеством похороненных мною близких людей, мое понимание смерти и отношение к собственной утрате приобрело абсолютно здоровый характер.Я и правда отношусь к смерти иначе, чем другие.
Но в воскресенье, когда я вернулась домой после нескольких бокалов вина и отличной прогулки по пустому Тбилиси, я провела полтора часа, не затыкаясь - ревела. Спрашивала у пустоты "как так? как так вышло? еще один удар под дых? мама, как ты могла? ведь ты приложила к своей смерти руку. у тебя же все было хорошо - новая семья, маленький сын, которому ты нужна, ежегодные поездки в Турцию. все как у всех из твоего окружения. даже наши отношения заметно наладились."
Не знаю, как так вышло.
Сегодня снова накрыло, но уже без алкоголя. Я не могу поверить. Из-за того, что я не там, мне кажется, будто жизнь продолжается и мы так и будем списываться раз в неделю, а на православные праздники ты будешь присылать мне эти дурацкие картинки в ватсапе.
Я знаю, что человек уходит ровно тогда, когда закончил все свои дела на земле. Но со всеми ли это так? Может, иногда человек просто не в силах побороть свое стремление к саморазрушению? Ко всем ли действует это правило?
У меня тяжелая голова. Пишу все это и чувствую, как она становится чугунной. Давит в висках. Мне не хочется страдать, я это не выбираю. Это состояние пройдет, но прямо сейчас я не могу его контролировать.
Мама, о которой я мечтала всю жизнь, только начала в ней появляться. Я мечтала, как мы наладим с ней отношения на все 100 процентов и я буду с ней откровенничать. Жаловаться, плакать в плечо и обнимать при встрече после моих затяжных путешествий. Каждый раз после долгой разлуки в полгода, она плакала, когда обнимала меня. Но еще сильнее она плакала, когда меня провожала в них.
Мне сложно принять тот факт, что она больше меня не обнимет. И что у меня так и не будет мамы, которую мне так хотелось видеть рядом с собой всю жизнь. Что она не познакомится с моим будущим мужем. Что не будет говорить мне, что я могла бы найти и получше и сокрушаться, что так никогда и не станет тещей генерала из-за того, что я тогда бросила Славу.
Что по возвращении домой я больше не буду ходить к ней домой и чувствовать себя уютно, готовить вместе с ней обед. И даже иногда пить коньяк и слушать истории о моем отце, каким он был и как они познакомились.
Интересно, они там вместе? Где они?
Все это только обо мне. Жалость к себе. Слезы о себе. Жалко мне себя. Маленькую девочку. И нет в этом никакого смысла, потому что моя жизнь, которую я неистово люблю, продолжается. Какой смысл в этих слезах, если я не могу их контролировать. Слишком много вопросов и совсем мало ответов.